Когда-то, помню, был я очень молод
Давно, конечно… много лет назад,
Дурацкий смех, передний зуб расколот
И взгляд… совсем другой, поверьте, взгляд…
И было всё во много раз теплее,
Светлее как-то было всё кругом,
В саду деревья были зеленее,
Вино пьянее было за углом.
И помню море… Очень много моря,
И тёплых волн дрожащий тихий плеск,
Отсутствие какого-либо горя,
Восторг и неожиданностей блеск.
Ещё вот помню радость от событий,
Каких – неважно, но большую радость,
И гордость первых половых открытий,
Порочных дел таинственную сладость,
Все девочки – с красивыми ногами,
Их губы – яд и руки их – змея,
Все мальчики – с безумными глазами –
Готовые на всё мои друзья.
Потом вдруг всё куда-то подевалось,
Как будто где-то тихо растворилось,
Серьгой в ведре помоев затерялось,
И как-то резко, грубо изменилось.
Однако, нет! Ведь всё осталось прежним,
И тот же сад и, вроде, то же море,
Лишь только я стал робким и прилежным, —
Я повзрослел. Кошмар, какое горе!
И мне казалось всё теперь тревожней,
И жить я стал скромей и бережливей,
Казалось, стал умней и осторожней,
На самом деле просто стал трусливей.
Я стал бояться холода и ночи,
Я перестал почти что улыбаться,
И я всегда старался что есть мочи
Каким-то слишком умным показаться.
Боялся смерти родственников близких,
Тюрьмы боялся и ночного грома,
И потолков в потёмках слишком низких,
И хулиганов из другого дома.
Ведь жизнь страшна, проблем ужасных столько…
Едва забыл – и сразу в лоб бутылкой,
Как в гололёд: задумаешься только, —
Нога вперёд, а ты – об лёд затылком.
Я не смеялся больше, нет, поверьте,
Вдруг, думал, нищим стану, инвалидом,
И я боялся, что проблемы эти
Я встречу с глупым и весёлым видом,
В моих мозгах сгущались злые тучи
Диковинного страха и маразма.
Весь мир таким холодным стал и скучным,
Как после пережитого оргазма,
Ничто меня не радовало больше,
Ничто меня не ждало впереди,
Я не способен стал влюбляться по уши,
И сердце слабо булькало в груди.
Потом мне вдруг бояться надоело,
И вот тогда я стал совсем спокойным:
Идите к чёрту! Вам-то что за дело?
Я тих и скромен и веду достойно
Себя всегда. Но только отойдите,
Я не хочу вас видеть или слышать,
Одна лишь просьба: только не шумите,
Ходите тихо как коты по крыше.
Вот так и жил. И был доволен даже –
Ни жутких снов, ни приступов удушья,
Пропал мой страх, и вот взамен пропажи
Во мне росло большое равнодушье.
Я не имел потребности в общеньи,
Бежал от тех, кто говорит не в меру,
Я б смог прожить десяток лет в пещере
Совсем один. Но где найти пещеру?
И я тогда пожарником работал,
Спокойно так… особо не вертелся,
И вот однажды, кажется в субботу,
Высотный дом какой-то загорелся.
Скорей туда… над домом словно туча…
Повсюду крик, пожар огнями дышит,
А там, вверху, людей осталась куча,
Они толпятся в окнах и на крыше,
В дыму горячем полузадохнувшись.
И всё так страшно, дико и визгливо,
И я тогда, спиною повернувшись,
Пошёл домой пешком неторопливо…
И тишина… И всё… Какое лето!
Лишь воробьи чирикают нестройно…
В киоске взял спортивную газету,
Жена открыла, я вошёл спокойно,
В комбинезоне… жаль, что без брандспойта,
И сел смотреть тихонько телевизор,
Концерт там был, по-моему, какой-то,
А через час – сирену слышу снизу…
С тех пор лежу вот в этой психбольнице,
Совсем спокойный, может даже слишком,
В саду поют невидимые птицы,
Жена приносит яблоки и книжки.
Доволен всем – кроватью и обедом,
Смотрю на ноги санитарки Нади,
Порой играю в шахматы с соседом,
Он буйный псих и очень милый дядя.
Ему всегда проигрывать неловко
И он, когда терпение теряет,
Кричит и рушит шахмат расстановку
И горсть фигур мне в голову швыряет.
Конечно, буйный… это сразу видно,
Но с ним врачи обходятся чудесно,
Врачам с ним спорить даже как-то стыдно,
Ведь раньше он хирургом был известным.
И вот тогда-то ЭТО и случилось:
Он на одной из операций, с криком,
Когда вдруг что-то там не получилось,
Всего больного скальпелем потыкал,
Двух медсестёр ещё и ассистента,
Короче, был немного невменяем,
И вот с того забавного момента
Теперь мы вместе в шахматы играем.